Die schlafende Sonne Asiens
Спящее солнце Азии
23.11.2005, УЛЬРИХ ХАЙДЕН
Репортаж немецкого журналиста Ульриха ХАЙДЕНА из Узбекистана – специально для «Новых Известий»
В понедельник последний американский самолет покинул территорию Узбекистана. Военных баз США там больше нет. Власти страны выдворили Америку со своей территории после того, как мир начал критиковать жестокость, с которой были подавлены волнения в Андижане. Но немецкая база здесь пока остается.
Недавно в Узбекистане – одном из самых закрытых регионов Центральной Азии – побывал спецкор немецкой газеты «Зексише цайтунг» Ульрих Хайден. Его репортаж, подготовленный специально для «НИ», мы публикуем сегодня.Произошло что-то невероятное. Я получил узбекскую визу. Пять месяцев вместе с коллегами ждал именно этого. После майских событий в Андижане, когда власти расстреляли мирных людей, МИД Узбекистана практически не выдавал виз для иностранных корреспондентов. Но когда начался показательный процесс над «мятежниками», Ташкент поменял тактику, очевидно нуждаясь в западных репортерах для «объективного» освещения процесса. Трудно передать эмоциональное напряжение, с которым я покупал билет в Ташкент.
«Идеальная» безопасность
В Ташкенте я провел несколько дней. Погода здесь, поздней осенью, стояла теплая, город удивил своей чистотой. Однако после Москвы явно ощущаешь его провинциальность. Нет джипов, бутиков, ночных клубов и остальных прелестей мегаполиса. Бурная и яркая жизнь только на рынках. Глаза жадно ловят экзотику восточной жизни. Улыбающиеся продавщицы, которые проявляют интерес ко всему иностранному, дым от «шашлычных» костров, парни, продающие молодых соколов для охоты, и лавки с тысячами длинных бархатных зимних пальто, как правило, черного цвета.Город Термез в Южном Узбекистане еще тише, чем Ташкент. Туда я летал на старом Як-40. В аэропорту этого города бундесвер уже три года располагает базой снабжения контингента Международных миротворческих вооруженных сил в Афганистане (ISAF). Здесь служат 300 контрактников из разных эскадрилий германской военной авиации.Вечер, полдесятого. Серый аэробус садится на аэродроме Термеза. Для провинциального аэропорта прибытие огромного самолета из Кельна – это целое событие. Взлетно-посадочная полоса сооружена из обычных бетонных плит. Но они соответствуют стандартам безопасности бундесвера.С точки зрения безопасности Термез – «место идеальное», полагает начальник базы, полковник Йорг Леберт. В Южном Узбекистане нет радикальных исламистов и население ведет себя спокойно, говорит 45-летний офицер, чья семья живет в Бонне. Он не видит альтернативы этой базе снабжения, созданной в 2002 году. Единственной реальной заменой Термеза мог бы стать лишь аэродром в Северном Афганистане. Но оснастить его необходимой техникой и оборудованием «крайне сложно».Однако в Берлине всерьез обдумывали возможность переноса этой базы. Европейский союз ввел санкции против Узбекистана после того, как в мае сотни участников протестных акций оппозиции были расстреляны силами безопасности в Андижане. Западные государства потребовали от Ташкента создания независимой комиссии для расследования происшедших событий. Но узбекское руководство отвергло это требование, расценив его как вмешательство в свои внутренние дела. Берлин надеется, что санкции побудят лидеров Узбекистана сменить курс. С другой стороны, существуют опасения, что Ташкент сам расторгнет договор о германской базе, как ранее сделал это в отношении военной базы США. Американские военные отсюда уходят. Министр обороны Дональд Рамсфелд уже провел переговоры о запасных вариантах в Киргизии и Азербайджане.«Слава богу, до сих пор не было никакой «негативной реакции» на санкции Евросоюза», – считает полковник Леберт. Берлин ни в коем случае не желает рисковать своими военными и гражданскими обязательствами в Афганистане. И, несмотря на санкции, германо-узбекский диалог будет продолжаться.Те немецкие солдаты, которые сейчас размещены в Термезе, во время андижанских событий еще находились в Германии. Они наблюдали за событиями по телевидению. Убийства гражданских лиц никого не могут оставить равнодушным. Но где выход из ситуации, солдаты не знают. Они с радостью уходят с головой в выполнение повседневной работы. Тогда не остается времени для размышлений. Рядовой из Кобленца, работающий в багажном отделении, говорит: «Я знаю, что тут существует полицейское государство. Но ничего не поделаешь. Так нужно. И к тому же за это Германия платит немалые деньги».
База очень похожа на обычную немецкую деревню
Вечером по вторникам и пятницам в Термезе садится аэробус бундесвера из Кельна. И начинается гигантская операция по разгрузке и погрузке. 150 пассажиров – солдаты германского контингента в Афганистане и военные из других стран – отправляются в зону прилетов. С самолета сгружают багаж, полевую почту, продукты, санитарный материал, боеприпасы и военное снаряжение. Молодые солдаты, мужчины и женщины, сортируют багаж военнослужащих по отдельным поддонам для дальнейшей отправки по воздуху в Афганистан. Наскоро подкрепившись, новоприбывшие получают одеяла и отправляются в палатки спать. Утром они полетят на самолетах «Трансалль» дальше, в Кабул или Кундуз.Поздним вечером солдаты сидят вместе и отдыхают. Над степью веет теплый ветер. Люди курят и потягивают красное вино. Над полем сверкают звезды. Вокруг тихо. Только жужжат холодильник и генераторы.Старший фельдфебель Пластер уже второй раз приехал в Термез добровольцем. «Мне хотелось в этом поучаствовать». Обычное место службы Пластера – воздушно-транспортная эскадрилья 62 в Вунсторфе под Ганновером, где он работает специалистом по компьютерам. Прежде он уже был 8 месяцев в Намибии. Пластеру нравится служба за рубежом, потому что здесь совершенно особый дух товарищества. 45-летний житель Мекленбурга когда-то служил в Национальной народной армии ГДР. Дома его ждут жена и двое взрослых детей. Здесь люди тесно сплочены. «Это особенно важно, когда бывают убитые, когда из самолета однажды выносят гроб». В такие моменты люди начинают заботиться друг о друге, успокаивают товарищей, произносят несколько слов утешения. Когда Пластер говорит об этом, глаза его краснеют, губы дрожат. Термез – это всего лишь тыл. Но смерть порой ходит очень близко.Немецкая база состоит в первую очередь из боксов. Некоторые доверху набиты высокочувствительным информационным оборудованием. Есть санитарный бокс, в котором ухаживают за ранеными. Но в основном здесь лежат солдаты с инфекционными заболеваниями. Есть боксы для дежурных. Большинство же солдат живут в обычных гостиницах в городе.Местами база выглядит как обычная немецкая деревня. На желтом почтовом боксе висит самый настоящий немецкий почтовый ящик. Полевая прачечная размещается в веселом деревянном домике, а перед штабным помещением посажены маленькие деревья, символизирующие отдельные земли ФРГ. Порой возникают курьезы. Около багажного отделения расположен настоящий «валютный магазин». В те годы, когда еще существовала ГДР, такие магазины – «интершопы» стояли на транзитных путях между Западным Берлином и Западной Германией; их можно сравнить со знаменитой советской «Березкой». Сейчас в этом магазине продают шоколад, сигареты и алкоголь. Но больше двух бутылок пива в день не отпускают. Отдельные зоны отдыха между боксами солдаты «отгородили» особыми личными табличками с предостережениями.Такие маленькие вольности тем более важны при тяжелой работе, объясняет Петерсен, офицер по связям с прессой. Так, солдатам разрешается лично прикреплять к своей маскировочной униформе пустынной расцветки таблички с кличками. На них можно прочесть, скажем, «Супер-Миша», «Сюзи» или даже просто «Том».В желтом почтовом боксе работает почтальон из берлинского района Моабит. Он рад разнообразию, потому что условия труда в Берлине, по его словам, «сейчас тяжелые».«Полевая почта» оказывает почти все те же услуги, что и обычное немецкое почтовое отделение, – начиная c отправки заказных писем и бандеролей и кончая доставкой посылок и почтовых переводов. Солдату-почтальону из Моабита не на что жаловаться. Он продолжает получать свой обычный почтовый оклад, к тому же ему причитается плата за военную службу и компенсация за службу за рубежом в размере 52 евро в день. «Это приятный дополнительный заработок. Да и работа осмысленная».Йорг Леберт, начальник «боевой эскадрильи Термез», надеется, что база в Узбекистане сохранится. «Рано или поздно афганцы смогут сами обеспечивать свою безопасность», – полагает он. Но пока это произойдет, пройдет много времени. «Я думаю, что мы останемся здесь еще на 5–10 лет как подразделение бундесвера, выполняющее поручение международных военных сил в Афганистане».Бундесвер достаточно открыт для журналистов. Пресс-офицер пригласил меня со следующим транспортным самолетом «Трансалль» слетать в Кабул. Во время пребывания на базе я почему-то потерял страх, который у меня, конечно, был. Волей-неволей я стал частью «военного общества».Но, прибыв на главную базу Международных вооруженных сил «Кэмп-Уорхаус» в Кабуле, вновь почувствовал страх. «Кэмп-Уорхаус» – это огромная, хорошо охраняемая военная территория. Здесь живут 1500 немецких солдат. Отсюда уходят бронетранспортеры для патрулирования города. Когда машина вернется, ее днище каждый раз тщательно обследуют.В городе по-прежнему небезопасно. Напряженность сохраняется. За последние полтора месяца было совершено пять террористических нападений. Одна ракета талибов попала в канадское посольство, вторая ударила неподалеку от «Кэмп-Уорхаус». Ракеты, к счастью, не взорвались. Жертв не было.Но бывают и более серьезные инциденты. Месяц назад невдалеке от «Кэмп-Уорхаус» взорвался мотороллер. Целью покушения были добровольцы, явившиеся для прохождения службы в казарму афганской армии. 9 афганцев погибли, свыше 30 ранены. На прошлой неделе террорист-самоубийца атаковал немецкий патруль. Два наших солдата и пятеро афганцев погибли. С того момента, как Германия обозначила свое военное присутствие в Афганистане (декабрь 2001 года), погибли 18 немецких солдат. Для страны, десятилетиями не посылавшей солдат за рубеж, это много.
«9 рота» отдыхает
Но все страхи и мрачные мысли опять ушли, когда я приехал в афганскую столицу. Кабул – город динамичный, строящийся. Меня это бурное настроение, уже знакомое по Москве, прямо-таки захватило. В моем родном спокойном Гамбурге этого не хватает.Афганцы меня встретили исключительно приветливо. Мужчины смотрели большими любопытными глазами. Никакой враждебности или проявлений «восточного коварства» я не ощутил. Это был явный контраст с тем, что я недавно увидел в российском фильме «9 рота». Там камера только дважды «по-нормальному» показала афганские лица. Оба раза афганские мужчины вытаскивали из тайников свои «калашниковы» и начинали стрельбу. В целом же фильм, увы, дает ощущение, что афганцы – это какие-то дикие, необузданные «звери»…Если идешь по улице и смотришь на дома, начинает казаться, что весь Кабул – один большой базар. Повсюду, как нити жемчуга, тянутся маленькие магазинчики. На окраине города расположились огромные складские помещения, где торгуют балками, окнами, дверями и дровами. Здесь же можно арендовать строительную технику. Город, как магнит, притягивает беженцев и безработных. Никто точно не знает, сколько же народу проживает сегодня в Кабуле. Называют цифры от 3 до 5 миллионов человек.На улицах толчея. В часы пик передвигаться можно только шагом. Машину могут позволить себе далеко не все, и новым видом транспорта стал велосипед. Посреди транспортного хаоса возвышаются бородатые полицейские в белых шапках. Некоторые защищают рот повязкой от пыли: как только на улицы выезжает рабочий транспорт, она плотным слоем накрывает город.Все то, что наблюдателю из Германии кажется хаосом, тем не менее работает. В часы пик происходит на удивление мало дорожных происшествий. Иногда обращают на себя внимание бронемашины Международных миротворческих вооруженных сил ISAF. Их солдатам приходится приноравливаться к медленным скоростям. Не все это могут вытерпеть, сохраняя спокойствие. Американцы, очевидно, впадают в панику, когда патруль вынужденно останавливается. Они нередко принимаются колотить дубинками по машинам, застрявшим в «пробке». По крайней мере, так утверждают многие афганцы.К немцам жители Кабула относятся иначе. «Американцы пристают к нашим женщинам», – ругается студент, перевозящий на своем велосипеде ящик банок «пепси» по Цветочной улице. Немцы, говорит юноша, уважают исламские обычаи.На американцев жалуются многие, но никто не может сегодня представить себе Кабул без иностранной защиты. Международные войска – гарант безопасности; такое мнение можно услышать постоянно.Немецкие солдаты не только передвигаются бронированными патрулями «Динго», но и ходят пешком. Жители кварталов знают их в лицо. Немцы то выясняют конкретные факты по действиям активистов «Талибана», то просто пытаются укреплять контакты с населением с помощью бесед и сбора местных сплетен. «Арестами и обысками немецкие солдаты в Кабуле не занимаются», – объясняет представитель Международных сил майор Гюнтер Бендер. – Мы только оказываем поддержку местной полиции и американцам».Во многих местах в городе я заметил следы советской власти. В центре сохранился огромный квартал пятиэтажек, их здесь называют «русская слобода». Здесь можно за 280 долларов арендовать трехкомнатную квартиру, реально и купить – за 50 тыс. Для кабульцев, которые зарабатывают в месяц в среднем 50 долларов, это, конечно, безумно дорого.Частично сохранились хлебный завод и Дом культуры, которые когда-то строили советские специалисты. В центре Кабула даже есть музей, где под открытым небом выставлена военная техника. Там стоят советские ракеты типа Scud, несколько МИГов и другие самолеты времен войны между СССР и афганскими моджахедами.Среди кабульцев в возрасте 40–50 лет я часто встречал мужчин, которые умели говорить на ломаном русском языке. Говоря по-русски, они смущенно улыбались.
«Даже Кофи Аннан к нам не приехал»
Долго я не мог оставаться в Кабуле. До возвращения в Москву хотел еще раз посетить Андижан. С транспортным самолетом бундесвера я вернулся в Термез. Оттуда через Ташкент – в Андижан. Я попал туда на следующий день после окончания священного месяца Рамазан. Пока длился пост, днем нельзя было принимать какую-либо пищу. Мужчинам запрещалось даже курить на людях. Теперь жизнь возвращается в привычную колею. В первый день после окончания поста мужчины идут в мечеть. На голове у них – маленькие прямоугольные шапочки. Молельня переполнена, молящиеся длинными рядами стоят на коленях прямо на улице, на принесенных покрывалах, плечом к плечу. Через громкоговоритель разносится молитвенное песнопение муллы. В Ферганской долине жизнь людей подчинена строгим религиозным правилам.После богослужения мужчины в сопровождении семей отправляются на кладбище. Там они становятся на колени перед могилами родственников, умерших в течение минувшего года. Женщина с платком на голове нежно гладит рукой песок могильного холма. Она плачет и тихо бормочет слова молитвы. На могиле, которая расположена на одном из больших андижанских кладбищ, – только номер. Лишь сама женщина знает, кто здесь похоронен.13 мая в Андижане погибли сотни людей. Распространился слух, что президент Каримов, прибывший в город из-за волнений, обратится к собравшимся перед хакиматом, зданием областной администрации. Вместо этого по толпе был открыт беспорядочный огонь.Абдусалам Эргашев, председатель Ферганского комитета по правам человека, считает, что было убито около тысячи человек. Правительство говорит о 187 погибших. Ташкентское правительство до сих пор не допускает расследования со стороны независимой комиссии. Даже санкции Евросоюза пока не в состоянии изменить ситуацию.Значительная часть трупов была вывезена на самолетах в другие районы страны, объясняет Эргашев. «Власти боялись, что митинг в Андижане повлечет за собой восстание во всем Узбекистане. В стране царят безработица и нищета».Многие люди так и не знают, где похоронены их близкие. Разыскивать захоронения опасно. «Если кто-то начинает копать, его немедленно арестовывают», – рассказывает таксист Рафшан. Мы едем по проспекту Чолпон, и гнев мужчины прорывается наружу. «Здесь повсюду лежали убитые», – машет рукой Рафшан. Потом он показывает следы от пуль на фонарных столбах. В конце проспекта стоял бронетранспортер. Он буквально косил огнем бегущих, не щадя даже высокопоставленных чиновников, которые шли впереди как заложники.Рафшан ругает правительство и местные власти. Они, по его словам, полностью коррумпированы. «Сколько было убитых? 500? Нет, больше тысячи. Ими был заполнен весь проспект». На заграницу он обижен. «Где они были в мае? – спрашивает он взволнованно. – Мир забыл о нас. Даже Кофи Аннан к нам не приехал».Следы беспорядков трудно не заметить. Стеклянный фасад здания службы безопасности все еще усеян пулевыми отверстиями. Вокруг выгоревших зданий, театра Ахунбаева и хакимата, стоят строительные краны. У некогда семиэтажного административного здания разобраны два верхних этажа. Сгоревший кинотеатр им. Бакирова на площади Бабура полностью снесен.На показательном процессе над 15 предполагаемыми зачинщиками в Верховном суде в Ташкенте прокурор огласил официальную версию событий. Выглядит она так. Около двухсот «акрамистов», сторонников группы исламских бизнесменов, которые, по мнению властей, подстрекали к восстанию, вынудили людей собраться на площади перед хакиматом и участвовать в митинге протеста. Все пятнадцать обвиняемых подтвердили это утверждение. В первый же день они полностью признали свою вину.Процесс был хорошо подготовлен. Лишь однажды прокурор утратил контроль над слушаниями. Это произошло 14 октября. 33-летняя свидетельница Маххуба Сокирова, мать четверых детей, показала, что силы безопасности открыли огонь по людям. Вместе с детьми она бежала к киргизской границе. Там узбекские силы безопасности вновь начали стрелять по беженцам. Один из бегущих мужчин прикрыл ее ребенка своим телом и был убит пулей в лоб. «Я говорю здесь от имени мужественных людей. Я благодарна им», – заявила суду свидетельница. «Вы не имеете права так думать», – возразил ей прокурор. Ташкентские газеты сообщили, что у госпожи Сокировой были родственники среди «акрамистов» и она им обязана.
Из Андижана – в 24 часа
Неподалеку от хакимата три русские пенсионерки торгуют подержанными книгами, цветочными горшками, старыми шприцами и посудой. Их пенсия составляет всего 30 тысяч сомов (20 евро) в месяц. Шепотом они говорят, что происходит подспудное брожение. «В Андижане все еще неспокойно. Мы боимся. Мы не знаем, что будет».Страх перед новыми волнениями из-за растущей социальной напряженности испытывает и полиция. Произвольные уличные проверки ослабли, считает таксист Рафшан. Рафик, молодой человек, торгующий на андижанском рынке китайскими телевизорами, рассказывает, что таможенный контроль стал гораздо мягче. Теперь он может за небольшую взятку перевозить телевизоры из Китая через границу, не платя пошлины. «Полиция боится обострения ситуации. Народ в гневе», – говорит правозащитник Абдусалам Эргашев из города Ферганы.Трудно найти свидетелей волнений в Андижане. Власти скрывают правду о кровавой бойне, хранят как государственную тайну. Правозащитникам отключают телефоны, их разговоры прерывают или подслушивают. Когда я позвонил правозащитнику Абдугапуру Дадабоеву в Асаке, пригороде Андижана, на том конце провода мне ответил мужской голос: «Я его сын. Вы что, не знаете, что он арестован?» Мы договорились о встрече на городском автовокзале. Когда я туда приехал, ко мне обратился молодой человек в модной куртке. How are you? Do you like it here? – спросил он по-английски, достал из кармана полицейское удостоверение и потребовал, чтобы я проехал с ним в главное отделение полиции. Меня привели в огромный зал. Это был кабинет заместителя начальника полиции, и в нем собралось множество чиновников. Все они сгорали от любопытства. В Асаке не часто можно встретить самого настоящего немца. Допрос растянулся на целый час, прерываясь лихорадочными звонками по телефону и совещаниями с начальством. Вопросы задавали заместитель начальника полиции города, руководитель службы безопасности и несколько более низких по положению чинов: «Почему вы приехали именно в Асаку?», «Вы звонили Дадабоеву?», «Какова цель вашей поездки?». На мои уклончивые ответы начальник полиции реагировал с высокомерной усмешкой.Затем начальник бюро по регистрации иностранцев перешел к делу. Сразу заявил, что сообщения иностранных корреспондентов «совершенно лживы». Он положил перед собой на стол, как стрелу, пульт дистанционного управления телевизором. «Вот, смотрите, это как с куском пиццы. Вы можете подать информацию так, а можете, – и чиновник повернул пульт на 90 градусов, – вот так». Ясно же, что так пиццу в рот не протолкнешь. Даже иностранному корреспонденту это должно быть понятно. После допроса мне было заявлено, что я должен покинуть Андижан в 24 часа, иначе власти не смогут гарантировать мою безопасность. Какая именно опасность подстерегает меня в столь строго контролируемом городе, мне разъяснить не пожелали.Тотальный контроль и ежедневные новые аресты становятся обоюдоострым оружием, считает правозащитник Абдусалам Эргашев. Если зимой опять вспыхнут протесты против плохого снабжения газом, ситуация может быстро выйти из-под контроля. Правительству больше не с кем вести переговоры – ни среди исламских организаций, ни среди правозащитников, ни, наконец, среди криминальных авторитетов, которые также обладают в Узбекистане ощутимым влиянием. Восстание может легко превратиться в хаос.Страна буквально оцепенела. «У нас не говорят о политике, – пояснил Камиль, молодой узбек, которого я встретил на обратном пути из Узбекистана, проходя паспортный контроль в московском аэропорту Домодедово. – Я стану говорить о политике, только если у меня будет российский или американский паспорт». И Камиль степенно потряс зеленым документом с золотыми буквами. Он казался тяжелым, как кусок свинца.
Ташкент-Термез-Кабул-Андижан-Москва
