Однажды в Берлине
У меня друг живет в Берлин-Фридрихсхайне. Это район в восточном Берлине. Район очень красив. Старые дома, которые строили в конце 19-го века. Улицы не большие. По обеим сторонам дорог есть трехметровые тротуары с большими деревьями. У домов есть большие каменные балконы и очень красивые деревянные лестничные площадки.
Три года назад я был у друга последний раз в гостях. Тогда я уже заметил, что район по-настоящему оккупирован модными кафе, ресторанами, пиццериями и бутиками. Каждый выходной от станции Варшауер штрассе шел большой поток молодых людей с одной целью - провести веселую ночь в районе Фридрихсхайн.
Пошел процесс гентрификации, как в Германии говорят. Приходят инвесторы. Простые работяги, пенсионеры и студенты не могут платить растущие арендные платы и переселяются на край города.
Недавно я опять был в гостях у друга в районе Фридрихсхайн. Поток ночных туристов стала еще больше. У меня было ощущение, что людям нужно больше и больше счастья. Границы нет.
Пятница вечером. Уже в метро я заметил, что почти у всех молодых людей в руках были бутылки пива. Идешь по улице и теряешься в облаке гашиша.
Вы думаете это какие-то бедняки? Нет, образованная молодёжь. Очень многие на улице и в модных кафе говорят между собой по английский. И они из разных стран.
Но что я видел на тротуарах? Люди бросали свои арендованные электронные велосипеды и самокаты, где угодно. Они лежали на пешеходном переходе или падали на припаркованные автомобили. У меня было ощущение, что это не дорогое средство транспорта, а жвачка, которую выплюнули после употребления.
На станции Варшауер штрассе один музыкант с гитарой пел песню Бон Джови «It´s my live“. С удовольствием окружающие пели рефреном.
Это моя жизнь,
Сейчас или никогда!
Я не собираюсь жить вечно.
Я всего лишь хочу жить, пока жив.
Странно. Песня хорошая. Певец выгладит симпатично. Но на фоне сплошного эгоизма и вседозволенности в моих ушах она звучала как-то тупо.
Чтобы спать в этом районе надо на ночь закрыть окно. Шум от людей, которые веселятся на улице слышен до утра.
Утром, на улице, я говорил с одним мужчиной в зеленой жилетке. Он мигрант из Алжира. Я восхищался, как аккуратно этот человек поставил э-самокаты, которые ночью были свалены на асфальте в группах по три или четыре. Этот мигрант мне рассказал, что он находить э-самокаты даже в реке. Как он это делает? спросил его я. Он ответил, что у него есть приложение в специальном дивайсе, которое реагирует на сигналы этих самокатов.
Мне казалось странно, что взрослый мужчина убирает после веселья молодёжи их игрушки. За свою работу мигрант наверно получает гроши. Он для этого мигрировал в Европу? Наверно нет.
Суббота утром, после кофе, мой друг мне предложил посетить рынок на Боксхагенер плац. Это квадратная площадь не далеко. В этот раз, я был приятно удивлен. Как красиво! Везде деревья. На краю старые бюргерские дома. На площади палатки с вкусностями из всей Европы: португальская колбаса, испанские пироги эмпанадас, капучино, экологические чистые овощи. Продавцы молодые люди из всей Европы. Улыбаются, вежливо что-то предлагают, флиртуют …
Мой друг видит мой восторг и с тихим голосом говорит мне. «Здесь конечно красиво, но цены безумные. Простые люди здесь не покупают.»
Но мой восторг нашел другие источники. Я нашел немца с большой желтой бочкой, который продавал квас и комбуха, которые он сам делал. Но это еще не все!
Единственную очередь на этом рынке я видел перед палаткой с надписью «Русская-украинская кухня». Там продавали свежие вареники и племени.
Повар в среднем возрасте представился как украинец из Днепродзержинска. Он носил красную майку с советской символикой. С гордостью он рассказал, что он из города, где родился Леонид Брежнев.
Я не мог поверить, что «советская пропаганда» здесь дозволена и спросил у двух мужчин, которые ели вареники: «Меня удивляет, почему перед русской палаткой такой аншлаг?» Один из них ответил: «Почему? В этом районе живут многие левые. Мы за согласие с Россией.»
Не думайте, что моя поездка в Берлине была каким-то провалом. Мне все интересно. И везде я найду позитив, которые меня греет.
Ульрих Хайден
